По щекам избитым льются реки жизни,
за людские души раны жгут огнём.
И венец терновый, словно жало, впился,
будто змей, обвил он светлое чело.
И венец терновый, словно жало, впился.
Будто змей, обвил он светлое чело.
Забурилось небо, солнце омрачилось,
поднимаешь око,- в сердце стынет кровь.
На горе Голгофе в страшную годину
за людские души умирал Христос.
На горе Голгофе в страшную годину
за людские души умирал Христос.
О Отец великий, не вмени греха им,
знаю, что за них я проливаю кровь.
Ты же забери меня, Бог мой правый, сильный,
и Тебе, Отец мой, дух свой предаю.
Ты же забери меня, Бог мой правый, сильный,
и Тебе, Отец мой, дух свой предаю.
за людские души раны жгут огнём.
И венец терновый, словно жало, впился,
будто змей, обвил он светлое чело.
И венец терновый, словно жало, впился.
Будто змей, обвил он светлое чело.
Забурилось небо, солнце омрачилось,
поднимаешь око,- в сердце стынет кровь.
На горе Голгофе в страшную годину
за людские души умирал Христос.
На горе Голгофе в страшную годину
за людские души умирал Христос.
О Отец великий, не вмени греха им,
знаю, что за них я проливаю кровь.
Ты же забери меня, Бог мой правый, сильный,
и Тебе, Отец мой, дух свой предаю.
Ты же забери меня, Бог мой правый, сильный,
и Тебе, Отец мой, дух свой предаю.